ОРУЖИЕ ОФИЦЕРА

ИЗМЕНИЛИ ЛИ ОЦЕРЫ СВОЕЙ ПРИСЯГЕ?

“НЕТ!” — считает подполковник запаса А. БЛИНОВ.

Воистину революционная фраза нас погубит, как неоднократно предупреждал Владимир Ильич...

В дни советских праздников и проведения общественных мероприятий я надеваю свою военную форму с погонами подполковника Советской Армии. И вот тогда мне приходится выслушивать не только добрые пожелания. “Это вы, офицеры, предали Советский Союз! Вы изменили присяге. Если бы вы, военные...” Время от времени обвинения такого характера появляются на страницах периодической печати. Обычно их авторы – гражданские люди. Они высказывают благородное возмущение неправильным поведением офицеров, которые не спасли государство, дружно разваливаемое совместными усилиями иностранных спецслужб и родного правительства при активном участии советского народа и заинтересованном попустительстве партийной элиты.

Я полагаю, что имею право на ответ. Годы моего обучения в военной академии пришлись на распад Союза. Был одним из тех, кто поднял офицеров Киевского гарнизона на протест против принуждения к принятию украинской присяги. Представлял Военную академию ПВО Сухопутных войск на I Всеармейском офицерском собрании. Именно там понял, что армия бессильна решить проблемы общества. Подал рапорт об увольнении.

По результатам защиты моей дипломной работы государственная комиссия записала: “Ввиду актуальности, оригинальности и глубины разработки темы целесообразно предоставить возможность работать по избранному направлению”. Мне прочили адъюнктуру. Надо было пойти и покаяться в политических грехах. Не пошел. Был направлен в дальний гарнизон на должность командира зенитной ракетной части. Оттуда и уволился в 1993 году, так и не сменив кокарду с красной звездой на бандеровский “тризуб”.

Слово “офицер” имеет тот же корень, что и слово “официальный”. Офицер – это не кондотьер, не разбойничий атаман, он официальное лицо, состоящее на службе государства. Его обучают и воспитывают так, что действовать он должен только “по приказу Советского правительства”, как было сказано в советской присяге.

Заметьте: не “по приказу Родины”, не “исполняя волю народа” и даже не “по велению долга”. Указывается вполне конкретное юридическое лицо: Советское правительство. Представьте, что будет, если там написали бы: “Я всегда готов, если сочту необходимым, выступить на защиту своей Родины...” и далее по тексту.

Арестовали товарища Тухачевского – решил, что это угрожает Родине, и выступил в защиту товарища Тухачевского. Арестовали товарища Берия – выступил в защиту товарища Берия. Отправили в отставку товарища Хрущева – заступился за товарища Хрущева. Сняли с поста товарища Горбачева – вступился за товарища Горбачева. И хорошо, если силами вверенной мотострелковой роты. А ну, если командир подводного атомного ракетоносца?..

Потом выяснится, что решение об отставке было не таким уж необоснованным. А ракеты с ядерными боеголовками уже улетели.

Это с формальной, правовой точки зрения. Но мы же не формалисты, правда? Мы, офицеры, все такие умные, что способны предвидеть все на несколько лет вперед. Политики, аналитики, партийные и государственные деятели, обладающие полной информацией, не могли понять, что в стране творится, а мы, офицеры, должны были сразу разобраться. Причем, все одновременно принять правильное решение и начать спасать Родину каждый в меру своего понимания и своих возможностей. На этот случай имеются даже подходящие положения уставов: “Каждый военнослужащий несет личную ответственность за защиту своей Родины” и “Недостаток информации не снимает с командира ответственности за принятие решения”.

Теперь попробуем представить действия офицеров по спасению Родины с чисто технической стороны. Предположим, я – командир танкового полка. Поднял я свой полк и двинул его из-под Могилева на Москву. На карте – судьба страны, я помню присягу. Заправлять танки и кормить солдат буду по законам гражданской войны за счет местных ресурсов. Нескольких негодяев, которые заявили, что это бунт, я запер на гауптвахте.

На окраине ближайшего городка мне пришлось дать команду прикладами разогнать толпу демократически настроенной общественности, которая имела свои взгляды на пути решения судеб страны. Сражение с истошно визжащими демократками боевого духа солдатам не прибавило. Вечером мне доложили, что несколько десятков воинов и пяток офицеров дезертировали вместе с оружием.

Ой нет, не так. Мы же договорились, что все наши офицеры не знают сомнений, а солдаты готовы умереть за отцов-командиров. В общем, у меня есть полк оловянных солдатиков. Или все-таки живых людей?

В два часа ночи меня разбудили и доложили, что прибыл офицер из штаба округа. Он сообщил, что в пятидесяти километрах впереди установлены минные заграждения, прикрытые огнем противотанковой бригады, что огневые позиции заняли реактивные системы залпового огня, к вылету готовы вертолеты и штурмовики.

Что мне делать: стреляться, сдаваться или бросать свой полк в безнадежный бой? Я ведь не сам буду Родину спасать, а жизнями двадцатилетних пацанов.

Кстати, это хорошо, если нас честно предупредят о грозящих неприятностях. Когда на вас прет танковый полк, его, как правило, стараются не дразнить предварительными уведомлениями о готовящихся против него действиях.

Поэтому более вероятно, что меня разбудит не парламентер, а рев реактивных снарядов.

Кстати, именно по этой причине, если бы хватило у меня безрассудства предпринять предполагаемую операцию, я вряд ли ограничился бы в отношении тех, кто откажется следовать за мною, арестом на гауптвахте. Иначе через полчаса у меня три четверти полка предпочтут отсидеться на гауптвахте, а не участвовать в сомнительном предприятии. По той же самой причине я, скорее всего, не стал бы допускать прямого контакта личного состава с “демократической общественностью”. Пулеметные очереди поверх голов расчистят путь танковой колонне быстрее, чем необученные и не оснащенные соответственным образом солдаты.

Жестоко? Но давайте вспомним, чем закончились в Москве в октябре 93-го радостные хождения под красными знаменами, а также героический штурм мэрии и телецентра.

Тут уж одно из двух: или войну вести, или гузном трясти.

Я пишу все это с тем, чтобы потом задать своим решительным товарищам вопрос: вы готовы сегодня, начав вооруженную борьбу, вести ее со всей беспощадностью? Вы готовы расстреливать своих подчиненных за дезертирство? Расчищать путь колонне пулеметными очередями? Вы вообще уверены, что сегодня ваше выступление встретит поддержку, а не захлебнется в пролитой вами крови?

А не прольете кровь вы – безжалостно расстреляют вас. Как расстреливали в 1905 году мятежный крейсер “Очаков”. Как расстреливали в 1993-м защищавший Конституцию Верховный Совет.

Так что же произошло у нас в стране, начиная с августа 1991-го и заканчивая октябрем 1993-го? Была, конечно, растерянность, было и прямое предательство советской присяги. Но я убежден: основным фактором, сдерживавшим советских офицеров от вооруженного выступления, было чувство ответственности. Понимание того, что политические и экономические проблемы оружием не решаются. “На штыки можно опираться, но сидеть на них нельзя”, – говорил Наполеон Бонапарт. Именно поэтому советские офицеры не смогли применить оружие в 1991-м. А российские (россиянские) офицеры, не дрогнув, расстреляли безоружных людей из танков в 1993-м.

Я был делегатом I Всеармейского офицерского собрания, на котором присутствовали авторитетные и грамотные офицеры со всего Союза. Их собрала в Москве именно забота о сохранении Союза ССР. Там стало ясно: силой армии ничего решить невозможно. И на столы командиров стали ложиться рапорты об увольнении. Мы уходили, потому что не могли выполнить свой долг.

Или кто-то считает, что мы должны были застрелиться? За всех не ручаюсь, но я буду драться до последнего.

Ведь спасать можно по-разному. Одно дело, например, замерзающий человек. Его тормошат, трут лицо, на него кричат: “Поднимайся! Иди! Не спи!”

Другое дело – когда перед вами лежит человек, выпавший с третьего этажа. Тормошить и заставлять его идти не стоит. Согласитесь, что аналогия достаточно точна. У государства сломаны кости, порваны связки, сотрясение мозга...

Когда в октябре 1993 года шел штурм Останкина, я сидел у телевизора и грыз кулаки: неужели они не видят, что все это провокация, что ситуация контролируется Ельциным? Не поехал я в Москву. Что хотите думайте, но не поехал. Красиво умереть? За кого? За Руцкого с Хазбулатовым? Ведь именно эти два деятеля являлись на тот момент персональным воплощением советского руководства.

К сожалению, не помню фамилии того замполита роты, который повел солдат на помощь Верховному Совету. Роте перекрыли дорогу. Застрелился парень. Потом генерал Варенников вручил свою Звезду Героя его семье.

Невозможно осуждать человека, достойно принявшего смерть во имя нашей идеи.

Но пуля в лоб – не путь к победе. Офицер должен был понимать: взявшись за оружие, надо быть готовым к его применению. В.И. Ленин предупреждал, что нельзя играть в восстание. И тем более об этом обязан был знать человек, избравший военную службу своей профессией.

Я до сих пор не вижу смысла в нападении подполковника С.Н. Терехова на штаб Объединенных Вооруженных сил СНГ во время октябрьских событий в Москве. Мне, кстати, случалось не раз говорить с ним на эту тему, но внятного ответа я не получил.

Захватить оружие? Но что такое еще полтора десятка автоматов и пяток пистолетов против Таманской и Кантемировской дивизий?

Использовать узел связи для обращения к войскам? Но разве Станислав Николаевич не знал, что даже самые пламенные его призывы не прозвучат на гарнизонных плацах, а тихо лягут на столы командующих округами? Или он всерьез считал, что он, подполковник, политработник, имеет безусловный авторитет для прошедшего огонь, воду и медные трубы на долгом пути к должности командующего генерала?

Разве он, пусть даже и политработник, но все же офицер, не знал, как организуются охрана и оборона узла связи, оснащенного засекречивающей аппаратурой? Не знал, что с началом “событий” (а на деле – заранее) все воинские части не могли не быть переведены на усиленный режим охраны?

Но зато получился прекрасный предлог для развязывания рук карателям.

Что это было? Глупость? Провокация?

Что интересно, все эти внешне эффектные, но совершенно бессмысленные, неграмотные с точки зрения серьезной борьбы шаги предпринимались политработниками. Что, среди командиров не нашлось ни одного решительного? Нет, просто командиры привыкли отвечать за свои поступки. Человек, привыкший чувствовать в своих руках реальную силу, всегда думает, прежде чем ее применить. Или даже угрожать ее применением.

Применение силы, тем более вооруженной, – слишком серьезное решение, чтобы принимать его “по зову сердца”.

Мне довелось ознакомиться с возмущенным письмом ветерана. Он считает, что командир предназначенного к расформированию авиаполка должен был поднять свой полк и нанести удар по предателям Родины.

Очень плодотворная мысль. Отбросим ненужные технические подробности вроде того, что самолеты готовят к вылету не сами летчики, а техники из ОБАТО (отдельный батальон аэродромно-технического обеспечения). Положим, два командира, авиаполка и ОБАТО, выступят единомышленниками.

Предположим, что полк с полной боевой нагрузкой взлетел. Предположим, что Московский округ ПВО будет радостно приветствовать четыре десятка боевых самолетов, самовольно идущих на Москву.

Итак, полк над Москвой.

Кого бомбить будем? Министерство обороны? Кремль? Или потребуем, чтобы супостаты и предатели собрались в назначенном месте и дисциплинированно ждали нашего праведного гнева?

Ну ладно, сметем мы с лица земли Кремль и пол-Москвы заодно. Отнесется ли российская общественность вкупе с мировым сообществом с сочувствием и пониманием к авиационным ударам по густонаселенному городу, к уничтожению памятника мировой архитектуры, символа русской государственности? У нас что, гражданская война уже дошла до такой степени ожесточения?

Что будем делать на следующий день? Бомбить Красноярск, Самару и Нижний Новгород или отбиваться от НАТОвских десантов, получивших повод для наведения у нас порядка?

Иллюзия “чтобы взять власть, достаточно группы решительно настроенных людей” не менее опасна, чем иллюзия “чтобы взять власть, достаточно победить на выборах”.

Сейчас нам надо начинать с самого начала. Не надеяться на быстрое решение, на “кавалерийский наскок”. Не стоит ждать быстрой и решительной победы на парламентском поприще. На этой арене наш враг тренируется уже лет триста. Я не знаю пока, как мы достигнем победы, и когда это будет. Знаю, что воевать надо так, чтобы победить. А это значит, во всяком случае, без истерик и без “революционной” фразы. Без всего, что мешает настоящей, серьезной борьбе.

Давайте вспомним о том, что для революционной замены общественно-экономической формации на более высокую, необходимы определенные условия, как объективные, так и субъективные. Объективные условия потому и называются объективными, что существуют независимо от нашего желания. Формированию объективных условий можно способствовать, можно препятствовать, но создавать их по своему хотению нельзя.

Вспомним, что революционная ситуация, являющаяся основой объективных предпосылок революции, включает в себя, во-первых, нежелание низов жить по-старому, а во-вторых, невозможность верхов управлять по-старому.

Можно ли сказать, что “низы не хотят жить по-старому”? Нет. Активного неприятия существующего строя в массовых масштабах мы пока не наблюдаем. Отдельные акты сопротивления, как правило, ограничиваются экономическими требованиями и широкой поддержки не встречают. Значит, нет еще той “крайней степени обнищания широких масс”, которая формирует активное нежелание низов жить по-старому.

Можно ли сказать, что “верхи не могут управлять по-старому”? Нет. Последние выборы президента показали, что ситуация вполне управляема. Верхи ситуацию контролируют и не доводят недовольство народа до точки кипения, во время “спускают пар”.

Значит ли это, что надо сидеть, сложа руки? Тоже нет! Надо работать, но работать грамотно и обдуманно, делая то, что можно и необходимо делать сегодня. Что именно? Во-первых, разобраться, наконец, с теорией. Во-вторых, нести эту теорию в массы, “соединять рабочее движение с социализмом”. Ленин писал: рабочие самостоятельно могут выработать только экономические требования; политические требования должны быть привнесены партией. Организовываться. Завоевывать авторитет в трудовых коллективах, профсоюзах, общественных организациях. Учиться работать в современных условиях.

Когда дует встречный ветер, корабль с прямым парусным вооружением вынужден стоять в порту и ждать погоды. Но умные люди ставят косые паруса и идут к цели переменными галсами.

Надо менять парусное вооружение и учиться ходить переменными галсами, не сбиваясь при этом с курса.

Что же касается обвинений в адрес советских офицеров, которые все поголовно “изменили присяге”, – обвинений, ставших уже почти ритуальными на страницах некоторых патриотических изданий... С видом благородного негодования плевать навстречу ветру, направление которого нас не устраивает, – занятие несложное, но привлекающее внимание. Беда только, что оно малопродуктивно и совершенно не способствует перемене погоды.

Оружие офицера – не 9-миллиметровый пистолет Макарова, а взвод, рота, батальон, дивизия... Десятки, сотни и тысячи жизней. Мировоззрение подчиненных – тоже его оружие.

Оружие офицера – это его опыт, его навыки, способность организовывать людей и управлять ими, знание законов борьбы и умение их применять.

Гневно требовать исторических поступков от других куда проще, чем совершать поступки самому.

В 1610 году, когда одни бояре признавали царя Василия Шуйского и другие присягали польскому королевичу Владиславу, третьи шли на Москву вместе с “вором” Лжедмитрием, наш земляк, зарайский князь Дмитрий Михайлович Пожарский сказал: “Ныне ни царя Василья, ни вора, ни королевича не слушать, а стоять за государство!” Это достойная позиция офицера.

Государство, за которое стою я, называется Союз Советских Социалистических Республик. Потому что я – советский офицер. Но есть и еще одно обстоятельство. В сочетании слов “Советская Россия” существительным является все же “Россия”. Останется Россия – мы сделаем ее советской. Не будет России...

Были времена, когда бывшие царские офицеры, убежденные монархисты, шли в Красную Армию. Не потому, что изменили своим убеждениям, а потому, что Советская власть спасала Россию, а их недавние единомышленники вместе с интервентами рвали ее на части.

Вот об этом нам тоже не забыть бы. Иначе – какие мы офицеры?

Газета “Советская Россия”,

дано в сокращении. www.rednews.ru

ПОДЛОСТЬ И ТРУСОСТЬ

ИЗМЕНИЛИ ЛИ ОФИЦЕРЫ СВОЕЙ ПРИСЯГЕ?

“ДА!” — утверждает офицер-фронтовик В. ГЛУХОВСКИЙ.

В газете “Советская Россия” опубликована статья подполковника запаса А. Блинова “Оружие офицера”. Вообще в патриотических изданиях появляется достаточно много различных материалов о советском офицерстве последнего десятилетия. Оценки разные. А для меня и, полагаю, не только для меня, эта тема весьма болезненна, ибо рассматриваю эту категорию людей только через призму поведения старших офицеров и генералов в событиях 1992-1993 гг. и особенно 3-5 октября 1993 г. И здесь, в оценках тех событий и роли нашей армии в них, никакого компромисса не может быть. Прямо следует сказать, что оно, это поведение, было позорным, гнусным и постыдно трусливым. Почему так категорично говорю? Да потому что имею на это право, ибо за плечами почти 4 года тяжелых фронтовых лет, полных тяжелого физического напряжения, моральной убежденности и телесной выносливости. Потому что я помню и знаю советских офицеров довоенных, военных и послевоенных лет. Это была элита преданных военной присяге, воинскому долгу и своей великой Родине и народу людей в военной форме, которые пользовались огромным уважением в обществе. Подтянутые, высокообразованные, профессионально грамотные, они были примером для подражания, особенно в среде подростков. И только с приходом Хрущева и после него Брежнева облик советского офицерства стал резко меняться в худшую сторону.

Статья Блинова ничего, кроме резкого неприятия, вызвать не может. А сам он является типичным образцом подлого присягоотступничества позднего советского периода. Эти “защитники” Отечества оказались обыкновенным дерьмом, как, впрочем, и их руководство в лице недалекого Язова, слюнтяя Крючкова и безвольного Пуго, позволивших растерзать нашу державу, которую веками собирали и укрепляли наши великие предки.

А. Блинов в своем опусе пишет: “В дни советских праздников... я надеваю свою военную форму с погонами подполковника Советской Армии”. И возмущается, что некоторые наши граждане бросают ему в лицо гневные, презрительные слова. Он с гордостью пишет, что “был одним из тех, кто поднял офицеров Киевского гарнизона на протест против принуждения к принятию украинской присяги”. Герой!!? И далее говорит: “Офицер - это не кондотьер, не разбойничий атаман, он официальное (!! – В.В.Г.) лицо, состоящее на службе у государства”. Да, он, конечно, не налетчик и не бандит, но служит, между прочим, не государству, а своему Народу в первую очередь (товарищ даже не понимает, что одно дело – ельцинское воровское государство, а другое дело – народное!). И об этом в военной присяге четко и ясно сказано: “Я клянусь... до последнего дыхания быть преданным своему Народу, своей Советской Родине...” (выделено мной. – В.В.Г.). Согласно его пониманию своих офицерских обязанностей следует полагать, что офицеру надлежит и преступные приказы безропотно исполнять; например, те, которые отдавались преступниками в погонах на расстрел людей у Дома Советов и у телебашни.

Прежде чем писать свою статью, офицеру Блинову следовало бы заглянуть в текст советской военной присяги, в которой предельно четко сказано, кому и чему должен служить советский офицер! В статье он пишет: “Мы, офицеры, такие умные, что способны предвидеть все на несколько лет вперед. Политики, аналитики, партийные и государственные деятели, обладающие полнотой информации, не могли понять, что в стране творится, а мы, офицеры, должны были сразу разобраться”. Святая простота, прости, господи! Во-первых, на плечах ведь голова, а не кочан капусты. А во-вторых, не надо прикидываться простачком. Почему-то десятки тысяч людей (и не только москвичей) после преступного указа Ельцина 1400 быстро разобрались, что к чему, и сразу бросились к Дому Советов, а вот подполковники, полковники и раздобревшие от безделья толстозадые генералы действительной службы разобраться не могли почему-то! Все они отлично понимали и трусливо вели себя совершенно осознанно! Стремясь оправдать свою трусость в деле отказа поддержать восставших москвичей, он изрекает: “Но давайте вспомним, чем закончились в Москве в октябре 93-го радостные хождения под красными знаменами, а также героический штурм мэрии и телецентра” (со скрытой издевкой говорит об этом! – В.В.Г.). Да, подполковник Блинов, мы все это хорошо помним. Конечно, сидеть дома в тепле и кусать свои потные кулаки, сидя у телевизора и наблюдая, как убивают людей, куда спокойнее, чем быть с восставшими. Кстати, такое же преступное равнодушие было отлично продемонстрировано руководством КПРФ и ее членами в подавляющем большинстве, уже не говоря о предательстве профсоюзов – этой липовой “школы” коммунизма. Ставя вопрос: “Что же произошло у нас в стране, начиная с августа 1991 г. по октябрь 93-го?” – автор говорит, что “была, конечно, растерянность, было и прямое предательство советской присяги”, но убежденно глаголет: “...основным фактором, сдерживавшим советских офицеров от вооруженного выступления, было чувство ответственности. Понимание того, что политические и экономические проблемы оружием не решаются”. Каково?!! И опять, как всегда это делается для того, чтобы оправдать свою трусость, ссылка на зарубежные авторитеты. На сей раз на Наполеона, этого грабителя и разорителя чужих территорий, в том числе и России. А вот ельцинско-грачевско-еринские ублюдки ответственностью себя не мучили: подтянули военную технику, подкупили офицеров-палачей из Кантемировской, Таманской, Тульской и им. Дзержинского дивизий и, не моргнув глазом, расстреляли и замучили полторы тысячи наших мирных граждан на виду у всего мира! И этим решили свои “политические и экономические проблемы”! А. Блинов далее говорит, что на I Всеармейском офицерском собрании “...присутствовали авторитетные и грамотные офицеры со всего Союза. Их собрала в Москве именно забота (?!!) о сохранении Союза ССР. Там стало ясно: силой армии ничего решить невозможно. И на столы командиров стали ложиться рапорты об увольнении”. А что еще оставалось делать всем этим обабившимся слюнтяям в золоченых погонах, забывшим, что такое офицерская честь и достоинство! Они, видите ли, “...уходили, потому что не могли выполнить свой долг”. И Блинов патетически восклицает: “...что, мы должны были застрелиться?” Да, уж лучше застрелились бы, чем позорно изменить присяге и отсидеться дома!

Выискивая мотивы в оправдание своей трусости, он говорит, что ситуация тогда якобы контролировалась Ельциным. Это ложь, ни хрена она им не контролировалась. Тогда достаточно было бы одного полка с грамотным и опытным командиром, чтобы с помощью восставших арестовать всю кремлевскую шайку тех дней. Этому подполковнику Блинову “демократы” внушили дезертирскую предательскую мысль, что армия, мол, вне политики, и вот он на протяжении всей статьи упорно стремится убедить читателя в мысли о бесполезности применения тогда, в 93-м, армии. При этом и на Ленина ссылается, и Терехова недобро поминает, и гнев ветеранов отвергает, и с паническим ужасом боится НАТОвцев (не офицер, а какая-то размазня!). А вот Фидель Кастро не побоялся ни кровавого диктатора Батисты с его армией карателей, ни угрозы американских ковбоев. В 1956 г. с небольшой группой своих верных сторонников высадился на остров, разбил карателей и захватил власть. И вот уже в течение полувека руководит свободным государством под самым носом у США. А мы с такими вот “боевыми” офицерами, как Блинов, уже около 15 лет унизительно терпим власть жуликов и проходимцев, равнодушно наблюдая, как добивают страну. Да, народ виноват, что допустил к власти подонков и изменников, но основная вина за разгром СССР – на совести советского офицерства, особенно погрязшего в коррупции генералитета, да еще, пожалуй, творческой интеллигенции. И никакие ссылки клятвоотступников в погонах на отсутствие какой-то революционной ситуации и яркого субъективного фактора не могут оправдать измены советского офицерства в 1993 г., когда была 100-процентная возможность отстранения от власти жидовствующих мерзавцев.

Офицер Блинов, видимо, смотрит антирусское ТВ. Иначе чем объяснить, что он даже не знает фамилию настоящего русского офицера Игоря Остапенко (хотя о нем осуждающе и упоминает в статье), который со своим небольшим подразделением шел тогда к Москве на защиту Верховного Совета и который на подступах к столице, убедившись, что все советское офицерство изменило присяге, вынужден был застрелиться (кстати, для этого нужно иметь достаточно мужества), чтобы тем самым спасти своих подчиненных, рядовых бойцов, от расстрела ельцинскими карателями. Ни одна сволочь с офицерскими погонами из числа тех, кто состоял на действительной службе, не оказала патриоту Остапенко помощь и поддержку!

Автор статьи очень “выразительно” рассказал о главном оружии офицера, о том, что это не 9-мм пистолет, а “взвод, рота, батальон, дивизия; его опыт, его навыки; способность организовать людей и управлять ими; знание законов борьбы и умение их применять”... Все очень правильно. Только вот почему же офицер Блинов не использовал это оружие для защиты своей народной Cоветской власти от временщика-президента и его подельников? И он с позиции великовозрастной невинности с обидой говорит: “Гневно требовать исторических поступков от других куда проще, чем совершать поступки самому”. Вот гусь, оправдание своей трусости нашел! А все банально просто: такие поступки совершенно недоступны для подобных офицеров. Надев свою офицерскую форму и повесив на грудь медали, красиво пройти в патриотических колоннах по улице Горького в дни советских праздников – это наши советские офицеры делать умеют, даже с блеском!

В конце статьи подполковник Блинов делает как бы вывод: “Сейчас нам надо начинать с самого начала (это когда уже ушел в запас и ему ничего не угрожает, хитер наш “герой”! – В.В.Г.). Не надеяться на быстрое решение, на “кавалерийский наскок”. “Не стоит ждать быстрой и решительной победы на парламентском поприще (стратег!! – В.В.Г.). Я не знаю пока, как мы достигнем победы (с такими офицерами достигнешь! – В.В.Г.) и когда это будет” (после дождичка в четверг, т. Блинов! – В.В.Г.). По его мнению, надо полагать, это время придет, видимо, тогда, когда население России будет доведено усилиями кремлевской власти до 25 млн. человек, страна наша вернется к границам Московской области, а по улицам Москвы, Зеленограда и многих других наших городов будет вальяжно и вольготно разгуливать и развлекаться в казино и борделях НАТОвская бесцеремонная солдатня!

Газета “ДУЭЛЬ”,

Дано в сокращении. www.duel.ru